Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев» - Страница 59

— Я все сделаю, как вы советуете, Прокопий Петрович! — тихо ответил есаул, тоже прошедший горнило войн.

Ответил, как положено по воинской этике, — советы и пожелания командира есть форма замаскированного приказа, на который можно ответить не привычным «есть», но другими словами, не меняющими сути исполнения отданной команды.

Излишняя приверженность уставам скорее не облегчает, а порядочно усложняет жизнь, а потому русские офицеры, хлебнувшие лиха на войне, старались почаще отходить от бездушного формализма штабных, отнюдь не всегда полезного.

Генерал протянул ладонь и обменялся с офицером крепким рукопожатием. Затем быстро спустился по широкому дощатому настилу и ступил на пустынный понтон. Несмотря на раннее утро на обеих берегах Ангары царило чрезвычайное возбуждение.

На правой стороне, по набережной была растянута длинная казачья цепь, а двухэтажное здание прогимназии Гайдук, стоящее как раз напротив понтона, было превращено станичниками в неприступную крепость с толстыми каменными стенами.

Из открытых настежь окон высунулись три тупорылых «максимки», а толстые стены здания могли служить надежной защитой. Настоящая крепость, которую юнкера в декабре семнадцатого года штурмовали три дня, и при том, что у них были пулеметы, которых не имели защищавшие здание красногвардейцы и солдаты.

На противоположной стороне из-за станционных построек вытягивалась длинная колонна пехоты — винтовки на ремнях, штыки уставились в небо.

Стоящий у переправы казачий взвод засуетился, двое верховых, с угрозой поломать коням ноги на рельсах, бросились навстречу. Замахали руками, живо принялись что-то объяснять идущим в голове колонны офицерам под развернутым знаменем.

Через полминуты один из них быстро пошел к понтону и вступил на настил, когда атаман был уже на середине реки. И пошел навстречу…

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — вежливо поприветствовал Оглоблин генерал-адъютанта Фомина, который хмурил брови, явно пребывая в растерянности. — Правда, утро не совсем доброе и очень даже нехорошее!

— С чего вы взяли, Прокопий Петрович?

— Не хочется русскую кровь проливать, Семен Федотович! Подождите! Я прекрасно знаю, почему и зачем вы вывели полк на «учения» сейчас, а не в полдень, как полагалось…

— В моей компетенции перенести начало учения на любое угодное время, генерал. А потому соизвольте объяснить, что вы здесь устроили со своими казаками?

— Маневры, приближенные к боевым! — Оглоблин усмехнулся и показал рукой на казачью цепь и ощетинившиеся пулеметами здание. — Пройти на тот берег предприятие гибельное! Выкосим! А сам понтон порвем гранатами Новицкого и по течению отправим. Даже стрелять не придется! Я же сказал вам уже, ваше высокопревосходительство, что я не желаю проливать русскую кровь!

— Послушайте, Прокопий Петрович, не стойте на дороге! Пропустите, иначе Россия вам этого не простит!

— Россия сама решит за себя, и не отождествляйте себя с ней. Мы знаем все, что вы запланировали, но это только усугубит ситуацию. Откажитесь, и все войдет в нормальную колею. Жаль только генерала Болдырева, которого так безжалостно «разменяли»…

— Я не отдавал приказа на это!

— Зато отдали другие, которые противоречат приказам военного министра и главнокомандующего… И которые обязаны выполнять и вы, генерал, и даже его величество, согласно принятым на себя обязательствам! Вот возьмите приказ генерал-адъютанта Арчегова! — Атаман достал из кармана кителя сложенный вчетверо листок шифротелеграммы, полученной из управления ВМС, протянул генералу и пояснил: — Гвардию приказано немедленно отправить из Иркутска на фронт, где намечается занятие в скором времени Омска. Предыдущее распоряжение недействительно, ибо дано без учета обстановки!

Оглоблин улыбнулся, видя, как почернел лицом Фомин, читая строчки приказа. Действительно, сделать вежливый «разнос» его величеству — такого в русской армии еще никогда не бывало. И он демонстративно отвернулся влево, в сторону Байкала, и не смог сдержать радостного восклицания.

— Посмотрите туда, генерал!

Фомин оторвался от бумаги и взглянул — на всех планах можно было поставить жирную кляксу. Это была катастрофа!

По реке быстро двигалась огромная по речным меркам эскадра, по ветру развевались синие андреевские кресты. На идущем впереди узнаваемом «Кругобайкальце» Семен Федотович разглядел адмиральский флаг.

Но не только это ошарашило генерал-адъютанта — извергая клубы густого черного дыма, мимо вокзала проползли два бронепоезда, хищно уставив орудия и бортовые пулеметы. С остановившегося следом эшелона густо посыпались одетые в синие бурятские халаты солдаты, держа в руках винтовки.

— У нас тоже были назначены учения, ваше высокопревосходительство! — Оглоблин спрятал пока неуместную усмешку, говорил нарочито серьезно, блюдя дистанцию. — Только утром, так как у вас с полудня. Вот и вышла несогласованность, Семен Федотович. Флотилией командует контр-адмирал Смирнов, а бронепоездами и прибывшим из Верхнеудинска Селенгинским уланским полком генерал-майор Семенов. Да, кстати, совсем забыл сказать — вдоль Ушаковки идут занятия 1-го Маньчжурского батальона майора Огаты и моих казаков. Там без малого полтысячи конных и пластунов. Командует маневрами генерал-лейтенант Пепеляев, который, презрев ранение, решил лично присутствовать на них!

Такого унижения Фомин не испытывал никогда в жизни, да и подошедший к нему Мейбом тоже. А потому офицер не удивился, услышав от генерал-адъютанта приказ: немедленно отвести полк обратно в казармы и снять поставленные караулы на вокзале и Иркутном мосту.